Год едва успел начаться, а Концерт Года уже состоялся - выступление рок-группы "Чолбон" в Якутске, в последний високосный вечер февраля - забудется нескоро. Пожалуй, это был первый концерт на родине музыкантов, соответствующий уровню группы и его статусу "легенды".

Концерт года

Респектабельный зал Саха-театра, дорогие для Якутска билеты по 500 рублей, красивая конструкция на сцене, участие Степаниды, Тумуса и других ярких персонажей - все было со знаком качества, включая афиши и PR-анонсы. Публика, долго пребывавшая в ностальгии по настоящему, могла, наконец, оторваться. Оторвался и "Чолбон", в последнее время выступавший редко и (к сожалению) не всегда метко, и исполнивший свои лучшие песни, ставшие классикой жанра - "Барыма", "Куруус санаа", "Хотой", "Хаhан эрэ", "Кёмус Ардах", "Оттон мин"…
С каждой песней звезда разгоралась ярче, градус крепчал, поначалу сдержанная публика постепенно разогрелась и под конец раскочегарилась настолько, что, аплодируя и приплясывая в проходах, не желала расходиться - как в лучшие времена полуторадесятилетней давности. Закончилось все действо джем-сейшном с участием лучших музыкантов края - Никиты Кима, Виталия Власова и других горячих якутских парней рок-тусовки. Не говоря о вечном пессимисте Гоше Сергучеве, который выглядел довольным, может, впервые в жизни, - по крайней мере, никто из нас его таким праздничным давно уже не видел…
Потом, не в меньшем энтузиазме, интервью телевизионщикам давал другой Сергучев - Карл, которого можно было вполне поздравить как продюсера и режиссера (Может, он, по слухам, и не поделил с чеченской Кларой каких-нибудь кораллов, но в тот вечер конкретно подарил соотечественникам праздник).
Во время концерта, под звуки му(зыки), вызывающие смешанное чувство печали и радости, тревоги и гордости за саха, вспоминалась история впечатлений, встреч, концертов, путешествий, расставаний и утрат.
Пробуждение духа саха и проблема "национальной самоидентификации", сошедшая на нет после первого же концерта группы.
Счастливое совпадение якутской музыкальной традиции и современной мировой музыки в явлении, именуемом сейчас саха-этно-роком.
"Чолбон" был первым. Не ласточкой, конечно, - орлом-хотоем фестиваля Табык".
Принадлежность к чолбоновскому фан-клубу объединила самых разных людей - простого, как правда, звукоинженера из Мирного Андрея Кокорина и плейбоя-основателя Артема Троицкого, уехавшего в Штаты музыковеда Эдуарда Алексеева и культового Петра Мамонова, скромного врача Сашу Ермолаева и столичного антикварщика Сашу Липницкого, журналиста Алешу Амбросьева и букеровского лауреата Михаила Бутова, изучающего язык саха московского юношу Васю Костырко и звезду саха-театра Степаниду Борисову.
Почему-то эта музыка трогает всех нас и соединяет.

"Чолбон" Григорий

- Разве это музыка? - перебил меня и засмеялся Григорий, самый свирепый и самый младший из "чолбонов", когда чувства, переполнявшие меня во время концерта, однажды вышли из берегов и вылились в восторги и комплименты. - То, что мы играем - это же не музыка, это туфта! Настоящая музыка - это чувства, то, что внутри. И природа.
Он махнул рукой в сторону заходящего солнца в окне и деревьев в снегу.
- А то, что мы играем, это же туфта, - опять повторил он, улыбаясь.
Что же они должны чувствовать, чтобы так играть - эти сельские ребята, не обучавшиеся музыке, чтобы войти в историю как "сибирские Pink Floyd"?
И что бы потом ни выделывал безумный Гриша, какой бы бред ни нес, всегда вспоминаются эти слова, сказанные с каким-то безысходным весельем. И другие его гениальные фразы: "Музыка должна быть с мясом и кровью" (отсюда, вероятно, хищная птица орел, победно летающая на всех их концертах), или "Все мы дети ночи".

Насчет всех не знаю. Но именно оттуда рождаются слова и мелодии нежных и суровых песен "Чолбона", большинство из которых написано Гришей, любящим мать, сельскую учительницу Евдокию Афанасьевну, свой Fender (Stratocaster, как у Pink Floyd, только красного цвета) и природу. Отсюда столько цветов и чичахов в их песнях, даже когда поется о том, что они исчезают.
И еще одно трогательное воспоминание: на ранних снимках - в Мирном 1987 года со "Звуками Му" у юного Гришки самое счастливое лицо.

Саша Ильин

Самый светлый, добрый и музыкальный - средний из Ильиных. Играет почти на всех инструментах. В суровой музыке группы это контрапункт, высветляющий тени и разбавляющий мрачный колорит. Именно он, в соавторстве с Михаилом Тумусом, запертый тем в комнате, создал неповторимый шедевр и лучший якутский спиричуэл "Хаhан эрэ" (Когда-нибудь). "Когда-нибудь, после смерти, я вернусь сюда в виде черной птицы, и кружась над родными алаасами, прокричу ту истину, постичь которую живущим не суждено…" Одной этой песни-предчувствия, изначально лебединой, было бы достаточно, чтобы стать памятником эпохи. Ярче всего помнится, как в 1995 году, на Сицилии, мы с Сашей, встав в 5 часов утра, бежали пустынной улочкой средневековой Катаньи к морю, чтобы встретить восход солнца. Чуть-чуть опоздали, и Сашка страшно расстроился - ему предстояло играть "Сарыл Тыына" и нужно было проникнуться рождением и дыханием зари. А еще Сашка, называющий себя "русским индейцем", когда сильно выпивал, пел про "Серого голубя" и "Цветы на огороде". Мамоновский репертуар - как родной, хотя, казалось бы, что общего? Общего много - умение летать, суггестивный дар и беспредельность.

Никифор Семенов

Он был талисманом. Сами "чолбоны" рассказывали мне, что даже когда он не выступал и просто был за кулисами, им было спокойно и надежно, что он с ними. После выступления на фестивале "Рок-Азия-90" и произведенного фурора, именно ему первому бросился пожимать руку сидевший в жюри А.К.Троицкий, прорвавшийся сквозь кордон охранников выразить ребятам свое восхищение.
"Мне всегда хотелось услышать что-нибудь в этом роде, - вспоминал он недавно, - я был просто околдован: это звучало так, как если бы "Pink Floyd" играли у костра в тундре под настоящим северным сиянием, а вокалистом был вошедший в транс шаман".
Неистовый голос Никифора был голосом самой природы, духом саха, с ним "чолбоны" были вместе, как никогда, - единым организмом. Уникальный тембр его голоса будил генетическую память, раскручивая ее обратно в прошлое, а ритм его бубна отзывался в пульсации крови и стуке сердца.
Вид у Никифора всегда был несколько отрешенный, его будто отделяла от всех особая харизма - нечто, доставшееся от бабушки-удаганки. Он вызывал к себе безотчетное почтение - как существо иного порядка.
Он был звездой слишком яркой, чтобы долго гореть…

Намолий

Странное звучание басов его гитары придает "Чолбону" этот фирменный, такой своеобразный - мрачный и стильный колорит. Самый старший из "чолбонов" - по возрасту и статусу - "Нам Уола". Парень из Намцев считает, что имя обязывает - отсюда чувство ответственности за всех.
Его интеллигентная щепетильность всегда вызывала уважение и помогать ему было приятно. Он тоже не оставался в долгу: как-то пришел к нам в гости в Женский праздник с двумя букетами тюльпанов - для меня и моей мелкой дочки. Однажды я устроила Намолия в гостиницу Союза композиторов - недорогую, тихую, в центре, и он жаловался после, что всю ночь ему снились "черные собачки, которые кусали его за руки и ноги". Наверное, это были духи советских композиторов, не принимавшие нашего рокера за своего.
Глядя на сурово застывший, по типу индейского воина, лик Намолия во время концерта, вспоминаешь, каким оно бывает одухотворенным и неожиданно мягким (как у брата Саши) в счастливые моменты. Как-то мы праздновали его день рождения в Гонконге, после хорошего концерта, где они выступали со Степанидой. А еще раньше праздновался мой день рождения, совпавший с днем выхода пластинки "Проклятый камень" (Кырыстаах Таас). Из "чолбонов" в Москве был только Намолий, была моя семья и VIP-члены чолбоновского фан-клуба: Кокорин, армяно-испано-тувинский скрипач Раф Бабаян, Лена Никифорова, частый гость "Табыка" Саша Липницкий и редкий - Артемий Троицкий.
Как раз в то время создавалась компания "Алмазы России-Саха", и ее тогдашний президент В.В. Рудаков согласился проспонсировать выпуск пластинки, посвященной одноименному камню на тему вытекающих из его добычи экологических последствий. Жест был красивый - со стороны крупного производственника, понимающего нужды государства, важность труда алмазников, при этом принимающего во внимание неизбежный экологический ущерб, боль коренных жителей, шум и ярость, выраженные в песнях верхневилюйских музыкантов. Намолий тогда ответил жестом не менее красивым - гордо отказался от денег.

Грузин

Все музыканты Якутии - даже барабанщики конкурирующих групп - признают, что Саша Иванов по прозвищу Грузин - лучший ударник Якутии, и что его барабаны звучат особенно музыкально.
Есть анекдот про нового русского, которому сказали, что Страдивари делал скрипки для лохов, а для настоящих пацанов - барабаны. Сашкины ударные звучат (для настоящих пацанов), будто их делал Страдивари, хотя мы покупали их вместе в самом крутом музыкальном магазине Гонконга. Сашка тогда, не торгуясь, выбрал самое лучшее - на весь гонорар за выступление на фестивале "Шелковый путь", а на остаток купил нам два билета на паром (до острова, где мы все отдыхали после фестиваля), причем в первый класс - мог ли он с таким грузом ехать во втором?
Какие бы трудные времена ни наступали для Грузина, он не расстается со своими тарелками - как и Гриша со своим "фендером".

Юрий (Баhылай)

Потрясающей красоты истинно роковый голос, лицо грузчика, умение приплясывать и кружиться на сцене с неуклюжей элегантностью.
Юрка в два года остался сиротой и воспитывался в детдоме. Степанида, преуспевающая актриса, певица и гранд-дама, однажды призналась: переживая за всех "чолбонов", она больше всех болеет за него - оттого, что он сирота. Юрка всю жизнь работал грузчиком и лесорубом, и однажды пожаловался на низкие заработки. Тогда я, не знавшая в детстве сиротства и получившая благодаря родителям образование и прочий культур-мультур, спесиво (как я теперь понимаю) посоветовала ему вспомнить, что он здоровый мужик и все в его руках, в то время как я, женщина, зарабатываю на свою немалую семью и при этом не жалуюсь.
Мне бы вспомнить тогда, что Юрка выбрал музыку - недоходное, при всем звездном статусе "Чолбона", предприятие, и что это чудо, что они не забросили его до сих пор. И вспомнить, сколько радости доставляет яркий Юрин голос.
Прости меня, Юра. И спасибо тебе за то, что ты есть.
Благодарю и всех Ильиных - включая Евдокию Афанасьевну. Грузина. Никифора - за то, что был и пел, как никто.
Спасибо за музыку, мрачный колорит, свирепый шарм, шквальные ритмы.
За музыку, полную боли, за нашу воинствующую агрессивность и не знающие покоя души, суровую природу и израненную землю, за "поле боя" и пейзаж после битвы, за невыносимую тяжесть бытия.
За прорывы к свету и нежности, за "улыбку детства", за память о вечном…

Pоst sriptum: "Все казалось ему странным в этом мире, созданном как будто для быстрой насмешливой игры. Пустая земля пустыни…, даже эта жалкая бродячая трава - все создано для другой жизни, великой и торжествующей. Внутри нас, бедных, живет чувство иного предназначения, необходимого и непременного. Чего же они так тяготятся и ждут чего-то?"
(Андрей Платонов, "Джан")

Информационный портал "Полярный круг", 18.03.2004
Источник: http://www.newpk.ru/index.php?action=read&AId=272